От Главы Российского Императорского дома Е.И.В. Государыни Великой Княгини Марии Владимировны для памятной книги «Собиратель русской церкви», изданной в связи с 40-летием архиерейской хиротонии его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II
Российская монархическая традиция нерасторжимо связана с Православной Верой и немыслима без нее. Цари и Императоры нашего Дома не могут исповедовать никакой иной веры, кроме Православной, именуются Христианскими Государями и Верховными защитниками и хранителями догматов Православия, блюстителями правоверия и благочиния. В истории церковно-династических взаимоотношений были некоторые сложные ситуации, но все мои предшественники неизменно оставались верными чадами Православной Церкви. И все-таки, наверное, никогда еще не было случая, чтобы Глава Династии делился со своими единоверцами впечатлениями о Первосвятителе Православной Церкви. И мне отрадно, что я могу это сделать в отношении Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в связи с 40-летним юбилеем его архиерейской хиротонии.
На протяжении всего периода пребывания Императорского Дома в изгнании, наша семья никогда не отделяла себя от страдающей на Родине Церкви-Матери. В моменты самого сильного обострения межъюрисдикционных споров за рубежом и мой дед император Кирилл Владимирович, и мой отец Великий князь Владимир Кириллович оставались при твердом убеждении, что рано или поздно Церковь в России освободится от оков безбожной власти, и тогда, какие бы вольные или невольные прегрешения ни совершили отдельные ее иерархи, именно перед ней – Церковью-Мученицей – должны будут дать ответ зарубежные ветви Русского Православия. В 1938 г., незадолго перед своей кончиной, мой дед, обращаясь к Всезарубежному Собору Русской Православной Церкви Заграницей, утверждал: “Мы все знаем, что не иссякла на Руси Вера Православная, а очистилась и укрепилась. В этом залог спасения России и видимая близость милующей десницы Господней. (…) Вся русская история говорит нам, что мы не сможем найти общий язык без обращения к исконной Водительнице и Устроительнице судеб России – Церкви Православной. К ней надо нам снова прибегнуть и в лоне Ее вновь обрести себя”. К сожалению, этот призыв не был услышан зарубежным духовенством. И если тогда все-таки действительно существовали достаточно серьезные причины, препятствующие восстановлению единства, то в наши дни неспособность к примирению можно объяснить лишь духовным помрачением. И моему отцу в последние годы жизни пришлось испытать немало душевных страданий из-за церковных нестроений за рубежом. Однако он твердо шел раз и навсегда избранным путем, отвергая все попытки помешать Императорскому Дому вновь обрести единство с православным народом в России.
Долгожданное возвращение нашей Династии на Родину и восстановление в полном объеме отношений со священноначалием Русской Православной Церкви совпали во времени именно с периодом Патриаршества Алексия II. Прежде чем рассказать о наиболее ярких воспоминаниях, связанных с нашими взаимоотношениями, считаю необходимым отметить самое, на мой взгляд, важное в миссии Его Святейшества.
Положение, в котором оказалась Русская Православная Церковь на рубеже 1980-х – 1990-х годов, когда у ее кормила встал Патриарх Алексий II, по сути беспримерно. Когда-то, еще в период занятий в Оксфорде, я прочитала переданную мне кем-то книгу о Патриархе Сергии, и мне запомнились его слова, сказанные в 1905 году после издания указа о веротерпимости. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл проповеди состоял в том, что Церкви предстоит теперь самостоятельно защищать Православную Веру, уже без государственной поддержки, к которой духовенство привыкло на протяжении веков, и что в таких условиях от пастырей особенно потребуются не внешние формы благочестия, а внутреннее горение, жертвенность и мужество.
Как бы ни была тяжела для Церкви перемена, происшедшая в 1905 году, ее нельзя сравнить с тем, что совершилось в дальнейшем. В начале века Церковь действительно оказалась лицом к лицу с противниками Православия, но тем не менее Она была сильна, за ее спиной оставалось православное самодержавное государство, ее монастыри и храмы, всё накопленное за столетия, оставалось в ее распоряжении. Затем последовала революция 1917 года и жесточайшие гонения. Во время Великой Отечественной Войны Сталин был вынужден отказаться от неприкрыто террористической политики в отношении Церкви, но платой за это стало установление тотального контроля богоборческого государства за всеми проявлениями церковной жизни. Церковь еще в 1918 году была не только отделена от государства, но и лишена юридических прав, однако государство, провозгласившее одной из своих задач уничтожение веры в Бога, не было на деле отделено от Церкви, а властно вторгалось в самые сокровенные области Ее деятельности. При такой системе выросло не одно поколение духовенства и мирян. Подобное состояние было ненормальным и тягостным для верующих, но к нему уже многие привыкли. Ограничение возможности проповеди стенами немногочисленных открытых храмов, запрет на преподавание Закона Божия, осуществление благотворительности и других традиционных и естественных для Православной Церкви деланий, не давали развиться соответствующим навыкам ни у священнослужителей, ни у их паствы. Вдруг коммунистический режим зашатался и пал. Одновременно рухнула и вся выстроенная им система церковно-государственных отношений. Принцип отделения Церкви от государства перестал быть фикцией. Русская Православная Церковь с одной стороны обрела независимость, а с другой - столкнулась с теми же проблемами, что и в 1905 году. Но сейчас это произошло после 70-летнего разгрома. Приступать к просвещению народа, к борьбе с инославной экспансией и тоталитарными сектами, к возрождению монастырей и храмов, иными словами – к решению самых насущных церковных задач, предстояло практически с нуля. И именно в этот момент Русскую Православную Церковь возглавил Патриарх Алексий II.
Если проводить исторические аналогии, Патриарха Алексия можно сравнить с Патриархом Филаретом, память которого мы свято чтим не только потому, что он наш прямой предок, но и потому, что ему принадлежит заслуга возрождения церковной жизни после русской революции семнадцатого века – Смутного Времени. Точно также и Патриарху Алексию выпало трудиться над устроением Церкви после еще более затяжного и кровопролитного революционного лихолетия века двадцатого. Конечно, не нам, ныне живущим, сравнивать, чей Крест тяжелее – Патриархов эпохи гонений, или нынешнего. Но с уверенностью можно утверждать, что Патриарху Алексию приходится решать вопросы, по уровню и масштабу значительно более сложные, чем у его предшественников, причем решать самостоятельно, сознавая, что в случае ошибок в истории у него не будет оправдания внешним вмешательством, гонениями и произволом богоборческой власти. Это колоссальное бремя наш Патриарх несет достойно и уверено, возрождая и применяя всё лучшее из созданного Предстоятелями Русской Церкви за тысячелетие ее бытия.
Мой отец очень хотел поделиться с Его Святейшеством своими мыслями об актуальном положении и будущем Церкви. Эта возможность появилась довольно скоро, когда провалившаяся попытка прокоммунистического переворота в августе 1991 года привела к крушению режима. Впервые за долгие десятилетия Глава Русской Императорской Династии смог посетить свое Отечество. Готовясь к поездке, отец считал встречу с Патриархом едва ли не главным событием. Именно это вызвало тогда неприятие у части епископата Зарубежной Церкви. Заграничный Синод направил в Париж делегацию во главе с архиепископом Лос-Анжелосским Антонием, целью которой было убедить отца не ехать в Россию. Отец уже принял решение, но морально ему нелегко было перенести неожиданное для него поведение архиерея, много лет считавшегося преданным нашей Семье, верным учению Церкви о царской власти и долгу верноподданного. Огромную поддержку в отражении этого морального давления своему мужу и государю оказала тогда моя мать Великая княгиня Леонида Георгиевна. 5 ноября 1991 года отец и мать с сопровождавшими их лицами прибыли на самолете в Санкт-Петербург. На следующий день они впервые встретились и долго беседовали с Патриархом Алексием в Иоанно-Рыльском монастыре на Карповке, основанном св. Иоанном Кронштадтским – великим русским пастырем, близким Императорской Семье, на руках которого почил Император Александр Миротворец. Вечером того же дня отец и мать молились на патриаршем молебне в Исаакиевском соборе по случаю возвращения столице Российской Империи ее исторического имени.
В мае 1992 года мы собирались приехать уже всей семьей в Москву. Но на Страстной неделе, 21 апреля, Господь призвал к Себе моего отца. Мы должны были исполнить его волю и похоронить в родной земле, в нашей родовой усыпальнице – Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Патриарх Алексий оказал нам в этом большую помощь, лично возглавил отпевание отца в Исаакиевском соборе и произнес трогательное надгробное слово. Впервые свыше чем за 300 лет русского Государя в последний путь провожал русский Патриарх!
Его Святейшество очень поддержал нас в те скорбные дни своими молитвами и добрыми словами. Именно в такие жизненные моменты особенно остро чувствуешь, как много значит для православного христианина ощущение единства со своей Матерью-Церковью. Патриарх сделал все, чтобы мы испытали это в полной мере.
Во время последующих визитов мы почти всегда встречались с Патриархом Алексием. Моей матери, которая приезжала в Россию чаще, довелось больше общаться с Его Святейшеством. Но я всегда была в курсе их бесед, и меня очень трогала та теплота и забота, которую Патриарх Алексий неизменно проявлял по отношению к нашей семье, понимание им возложенной на нас Богом миссии.
В 1997 году моему сыну Великому князю Георгию Михайловичу исполнилось 16 лет. По нашим фамильным законам это – династическое совершеннолетие наследника, которое должно ознаменоваться его торжественной присягой на верность Отечеству и Главе Императорского Дома. По вполне понятным причинам мы хотели, чтобы присяга состоялась в России, в костромском Ипатьевском монастыре, где некогда русский народ призвал на царство первого Государя из Дома Романовых. К сожалению, нашлись люди, злонамеренно извратившие наши намерения, развязавшие антидинастическую кампанию в средствах массовой информации и приписавшие нам чуть ли не заговор с целью восстановления монархии вопреки воле народа. Размышляя о том, как поступить в сложившихся условиях, мы, естественно, обратились за советом к Патриарху. В своем ответном письме Его Святейшество посоветовал нам воздержаться от поездки в Россию и провести церемонию присяги за рубежом, в месте, соответствующем историческому значению этого акта. Не скрою, сперва нам было больно прочитать эти строки. Но мы поняли, что Патриархом руководила в первую очередь не осторожность, а сердечное отношение к нам. Он не хотел, чтобы священная присяга цесаревича была омрачена политическими играми, ничего общего не имеющими ни с нашими намерениями, ни с подлинным отношение народа к Династии Романовых. Мы последовали совету Патриарха, и Господь помог нам устроить церемонию присяги так, как мы сначала и не мечтали. Поистине провиденциальное стечение обстоятельств привело нас в апреле 1998 года в Святую Землю, где клятву Великого князя принял Блаженнейший Патриарх Иерусалимский Диодор. Подобного события в истории нашей Династии еще не было – мой сын принес присягу у мест проповеди, страданий, крестной смерти и воскресения Спасителя. И этим мы во многом обязаны Патриарху Алексию, мудрое и взвешенное мнение которого помогло нам принять правильное решение и одержать важную духовную победу.
В том же 1998 году была подведена черта под эпопеей с останками, обнаруженными близ Екатеринбурга. На протяжении нескольких лет государственная комиссия, занимавшаяся идентификацией, заверяла нас, что действует в полном согласии с Церковью и лично с Его Святейшеством. Этим обуславливалась наша поддержка этой комиссии на международном уровне. Однако в начале 1998 года выяснилось, что Священный Синод Русской Православной Церкви не удовлетворен ответами комиссии на поставленные им важные вопросы. Для нас это стало неожиданностью. Очень хотелось верить, что все-таки останки действительно принадлежат Царственным Мученикам, и что в преддверии их канонизации верующие получат возможность поклониться их мощам. Большинство окружающих нас людей убеждало нас поддержать комиссию и принять участие в церемонии, организуемой государством, даже независимо от мнения Синода. Находились и такие, кто, разумеется не прямым текстом, но подспудно проводили мысль о том, что возражения со стороны Церкви вызваны некомпетентностью архиереев, их недоверием к науке и чуть ли не мракобесием. От верных нам людей из России мы получали достоверную информацию, но полностью любые колебания исчезли у нас после того, как моя мать, прибывшая в Москву в мае 1998 года на День Победы, встретилась со Святейшим, который ответил на все ее вопросы и объяснил, насколько серьезны были причины, заставившие Священноначалие Русской Православной Церкви отказаться от участия в церемонии захоронения останков. Мы всецело поддержали Его Святейшество. 17 июля по его приглашению мы прибыли в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру и молились за Литургией в память Царственных Мучеников и всех Новомучеников Российских. До сих пор специалисты в области политических технологий утверждают, что мы совершили тогда ошибку. Но мы не только нисколько не жалеем, но напротив, гордимся, что в день 80-летия цареубийства были рядом с нашим народом и с нашим Патриархом в Лавре, а не на мероприятии для политического бомонда в Санкт-Петербурге.
Хотелось бы сказать и о роли мнения Патриарха Алексия в последовавшей два года спустя канонизации Царственных Мучеников. Не секрет, что у этого акта было немало противников, как слева, так и справа. У кого-то вызывал раздражение сам факт канонизации Императора Николая II, кто-то считал его политическим неудачником, ответственным за революцию. При таком положении любое давление могло вызвать эскалацию споров и такому же противостоянию, как и в вопросе о подлинности екатеринбургских останков. А в условиях конфликта канонизация стала бы просто несвоевременной и была бы отложена на неопределенный срок.
Противодействие канонизации имело место, но с другой стороны, несравненно шире распространилось почитание Царственных Мучеников. В нашей семье Императора Николая, Императрицу Александру, их детей и верных слуг всегда воспринимали как святых мучеников. Начало подготовки их прославления положил мой дед, провозгласивший в 1929 году день их мученической кончины Днем национальной скорби и покаяния. В 1981 году мы присутствовали на канонизации Царской семьи Зарубежной Церковью, но и мои отец и мать, и я уже тогда были убеждены, что это как бы промежуточный акт, очень значительный, но лишь предваряющий всецерковное прославление.
Мы ожидали такого прославления и верили, что оно непременно состоится. Нам было известно, что Святейший также чтит Царственных Мучеников и желает их скорейшей канонизации. Но он не стал оказывать ни малейшего давления на Комиссию по канонизациям, предоставив решение вопроса Полноте Русской Церкви. Всем была известна позиция Патриарха, но никто не мог его упрекнуть в церковно-административном давлении. И ожидаемая миллионами верующих канонизация состоялась в духе любви и согласия, на радость всего православного мира. В этом – заслуга Патриарха Алексия II.
Патриарх Алексий II ведет Русскую Православную Церковь, как опытный Кормчий вверенный ему Богом корабль, по мятущимся волнам современной жизни. Ему мы обязаны тем, что несмотря на тяжелое наследие революционной эпохи и всевозможные новые соблазны, Православная Вера в России защищена и от разрушительного модернизма, и от не менее разрушительного обскурантизма. В области церковно-государственных отношений Его Святейшество исповедует истинно православную точку зрения, никогда не фрондируя, но в нужные моменты проявляя твердость в защите церковных интересов. Мы видим, как высок его авторитет, причем не только для чад Церкви, но и среди иноверцев, и соотечественников, еще не пришедших к вере.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II уже много сделал для Православия, и его имя навечно вписано в историю Вселенской Церкви. Я, моя августейшая мать Великая княгиня Леонида Георгиевна и мой сын и наследник Великий князь Георгий Михайлович усердно молимся о том, чтобы Господь ниспослал нашему Патриарху здравия и долгих лет жизни на благо его всероссийской паствы.
Собиратель Русской Церкви. / Под ред. архиепископа Такентского и Среднеазиатского Владимира. – М.: Изд. дом «Красная площадь», 2001. – 440 с.; - С. 363-369.